Городок Столин 65 лет назад. Тот, кто помнит Столин 80-90-е годы прошлого (XIXв.) столетия, может представить его стареньким нищим поселением, затерянным среди садов и лесов, его низенькие домики, все из дерева, и многие покрыты соломенными крышами. Дома с маленькими окнами, построенные тесно друг к другу, без намёка на зелень у фасадов, подобно другим маленьким городкам Полесья. Живущие в этих домах, как евреи, так и не евреи, люди бедные, несущие бремя убогой жизни.
Если и было раньше в городке какое-то количество знатных семей, то в конце XIX века они поменяли место жительства. Старшее поколение ушло в мир иной, а дети переехали в большие города. Почти все евреи местечка принадлежали к сорту "'амха" (*простой народ) - без особых претензий, хранящие традиции отцов и исполняющие Заповеди. Источником их заработка была, в основном, мелкая торговля между собой и с местными жителями, приезжающими в городок по воскресеньям или в дни ярмарок; они также разъезжали по близлежащим деревням, продавая товары для крестьян и получая с них плату за свои изделия. Так жили их предки и дети шли по их пути, и только изредка происходили изменения в образе жизни евреев местечка.
Уже в те годы "Двор" раввина служил центром городка, от него веяло особым "духом". Хасиды, которые приходили к своему раввину, Ребе Исроелке, давали заработок местным евреям и вокруг "Двора" кормилось несколько семей.
Мой отец, рабби Зингерман из Рубля, в эти годы арендовал поместье Бережное (старое) у Константина Олеши. Он принадлежал к хасидам Столинского Ребе. Семья Ребе прибывала в это поместье на отдых в летние месяцы на несколько недель и наши дети проводили время вместе с ними. После такого посещения дети заходили в дом Ребе в Столине посетить его детей, с ответным визитом. Дети Ребе не выходили за ворота двора иначе, как на прогулки вместе с Ребе или его женой в повозке. Трудно описать, какое огромное впечатление я получала от богатства, изобилия и почёта, которые я находила в доме Ребе во время посещения его детей.
Не евреи жили на окраинах городка, в основном на улицах Домбровича, ул. Пинская и ул. Давид-городок, а евреи проживали в центре Столина и в сторону реки.
Лавки, которых было много, стояли на Рыночной площади. Она была разделена на две части рядами лавок, построенных из дерева в устаревшем и простом стиле. В каждой лавке тогда продавали разные товары (продукты, ткани, стройматериалы и лекарства, керосин и т.п.). Только в начале ХХ века начали отделять продуктовые магазины от прочих.
Пожары вспыхивали в Столине часто, и также городок не был свободен от воровства. Компенсация от ущерба, причиняемого пожарами, осуществлялась государственной страховой компанией, а с тех пор, как стали подозревать евреев в том, что они поджигают свои дома с целью получить страховку, учреждение прекратило страховать еврейское имущество в Столине и других местах.
Охранял лавки старик Ичело, которого звали Ичело-басук (я не знаю источник этого прозвища). Плата за охрану была крохотной, и всё - таки нашёлся один лавочник, который хотел сэкономить даже на этих расходах и отказался платить сторожу. Ичело куда - то сходил в одну из ночей в лавке отказавшегося произошла кража. С тех пор смирился и был среди тех, кто платил старому Ичело. Когда вспыхивал пожар и уничтожал целые части местечка, "просыпались" отцы города, особенно лавочники, которые тоже были домовладельцами и была организована охрана по очереди и также зажигали керосиновые фонари на рынке и на углах центральных улиц, но ненадолго.
Из общественных деятелей городка необходимо назвать:
- Рабби Исраэль Хаим Френкель, которого звали "кахальсмен", кантора старой хасидской синагоги Бережное;
- Реб Шмуэль-Лейб; - Меламед рабби Яша Торовер Нейдич, чудесный еврей и большой учёный; - Меламед Хажамтер (так его прозвали), большой знаток Святого Писания; - Реб Лейбка, меламед Талмуда для юношей; - Меламед хедера рабби Ишайя; - Меламед хедера рабби Меирль.
Во "Дворе" Ребе занимали посты среди прочих реб Исраэль-Беньямин Глойберман, правая рука Ребе, и Лейба Зелигс Левин, которые объезжали местечки и деревни, собирая деньги для Ребе.
Арендаторы почты, которые занимались перевозкой почты из Пинска в Столин и окрестности на лошадях и занимались снабжением лошадьми для перевозки чиновников по окрестностям, были членами семьи Туркенич, известные по названию "Хиршес", глава сама по себе - эпоха деятельности и проделок Якова Левина (сына Лейбы Зелигса Левина) с её плюсами и минусами. Существовал спор между хасидами и митнагдим (их противниками), который иногда был чересчур острым и не всегда во славу Г-спода… Источником этих споров был фанатизм, который был распространён в разных общинах и который не обошёл также и Столин. Были случаи, когда столинские хасиды оскорбляли раввинов из Бережное (нет сомнения, что события эти не были желанными самим раввинам). Отношения между хасидами этих двух династий не были ровными. Стороны занимались взаимной хулой.
Экономическое положение Столинских евреев ухудшилось в начале ХХ века и по этому поводу началась эмиграция в Америку, которая усиливалась из года в год. Эмигранты эти посылали своим семьям оставшиеся у них деньги на проживание и покрытие долгов и, случалось также, им удавалось сберечь часть денег. С течением времени они забирали свои семьи в Америку или возвращались в Столин.
Движение "Хаскалы" и появление после него сионизма и других партий на еврейском подворье, прокладывание железной дороги недалеко от городка и развитие торговли среди еврейского населения, несмотря на гонения властей и ограничения в различных областях жизни, побуждали евреев Столина и жизнь местечка в целом к продвижению вперёд.
Во время русской революции. По обычаю столинскую почту получали каждое утро, и только во время войны происходили иногда задержки на несколько часов, так как войска опаздывали из-за передвижения войск и перевозок оружия на фронт. И вот, однажды зимой не приходила почта 3-4 дня, и никто не знал причины.
Только в субботу вечером (это было в начале марта 1917 года), когда в городке были получены газеты, по почте стала известна причина: царь Николай II был свергнут и вынужден был отказаться от престола, в стране революция и дворец находился под охраной революционеров, было организовано временное правительство из делегатов российской Думы (палаты депутатов) и т.д. Это было более чем неожиданно. Никто не верил, что действительно в России такое возможно. Старики хотели видеть в известиях обман и ложь, они по своей наивности боялись всякой перемены и переворота, т.к. не знали, куда приведут эти изменения и что принесёт завтрашний день и, не дай Б-г, чтобы не пришли беды на еврейские головы. Вопрос этот обсуждался в каждом еврейском доме, в синагоге, на рынке и везде. Рассказывали, что поп, известный антисемит, сказал: "Ложь это, это только вымысел евреев", и распорядился, чтобы завтра, в воскресенье, били в колокола в христианской церкви и провёл там обычную молитву за здравие единственного правителя России, Польши, Финляндии и т.д.
Два полицейских местечка (стражники) прошлись по улице в субботу вечером и когда услышали новости, пошли в полицейский участок к приставу, но ни о чём его не спросили, ведь как можно посметь задать вопрос об устранении царя? Они молча вернулись домой и при этом заговорили со знакомыми евреями: "Что пишут в газетах?" (хотя в их руках уже была газета и в ней последние известия о событиях в стране). Опрошенные предпочли не разговаривать с ними откровенно и постарались уйти от ответа. В этот вечер нельзя было увидеть ни одного представителя полиции на улице. Они сидели удручённые на своих местах и назавтра, в воскресенье, сняли сами полицейские и также все остальные представители властей знаки власти, которые были на них. Сам пристав тайно выбрался из городка и никто не знал как себя вести.
В воздухе Столина пахло сменой власти и революцией. Появились не евреи, и особенно демобилизованные солдаты, которые открыто обратились к евреям со словами братства и дружбы: "С данного момента все мы равна, нет царя-тирана, все его указы отменены, больше не будут порабощать людей, которые все созданы по одному образу и подобию. С данного момента и навсегда Свобода!"
Прошло 2 дня. Начали убеждаться, что действительно случился поворот в стране и необходимо позаботиться о создании новых учреждений в стране по охране порядка, безопасности и законов. Вначале стали говорить о гражданской милиции для охраны имущества и порядков революционной власти и об определении местной власти так же, как это делалось в других городах. Из Пинска и Рамхоз, центра района, прибыло известие, что глава дворянства, Сергей Папа-Апаносополо, провозглашён главой районной власти и он организует эту новую власть в городе и во всех окрестностях. Каждый день ожидали указаний сверху.
Евреи были в замешательстве, они не знали, как себя вести, считали, что необходима осторожность в государственных делах, но молодые, и особенно те, кто в прошлом принадлежал к социалистическим партиям, не согласились с таким мнением, возражали старикам и видели в них продолжение старой, сверженной власти.
Деятельность в те дни проводилась в спешке и с революционным энтузиазмом.
Памятен третий день первой недели революции, когда три парня Тувая Кохен, Лейбл Гарбуз и с ними христианин, солдат-инвалид, организовали временную милицию для выполнения функций полиции. Поскольку власть свыше отсутствовала они провозгласили создание милиции и призвали мужчин в возрасте 20-40 лет добровольно поступить на временную службу для охраны безопасности и т.д. и в этот же день явилось около 25 добровольцев, которые получили белые повязки нарукавные, как знак; им же были определены соответствующие обязанности.
В первую очередь была организована ночная охрана порядка. Жители были также призваны поочерёдно дежурить по своим улицам, а днём временная милиция проводила дежурство по улицам сама. Вечерами зажигались керосиновые фонари на Рыночной площади и на главных улицах. Люди ожидали новостей, которые они добывали из газет и от людей, прибывающих из вне.
На пятый день в городке распространились слухи, что вечером будет организовано народное волостное собрание. Никто не знал, кто призывал к этому собранию и каковы его цели. Многие евреи и не евреи пришли, ждали немного и собрание действительно состоялось в присутствии свыше ста человек. Открыл собрание председатель руководства "земства", которого считали "черносотенцем". Выступая перед народом, он говорил мягко, как человек заботящийся об общественном благе и о новой власти, которой мы конечно удостоились, и в конце провозгласил циркуляр, поступивший из районного центра. В нём народ призывался (все слои общества) соблюдать спокойствие и порядок, подчиниться новой власти везде согласно указаниям, которые он опубликует и объявил, что до установления представителей новой власти он считает своим долгом взять эту обязанность на себя и заботиться о делах в силу своих возможностей и верит в признание этого общественностью, которая его поддержит.
Многие присутствующие считали, что поскольку оратор получил лично циркуляр от районных властей, то он несомненно уполномочен организовать власть в городе и не возражали против его предложения. После данного собрания деятели временной милиции посчитали свою функцию законченной. Евреи городка были озабочены тем, что ещё не увидели замены временной милиции, однако спустя два дня, было опубликовано на улицах, что районная власть назначает акцизного инспектора Томашевского, известного как человека либерального и приятного главой администрации городка, и страсти улеглись.
Томашевский, который был близок к евреям, организовал администрацию и назначил полицейских, среди которых были и члены временной милиции. По некоторым вопросам он советовался с Кохеном и Гарбузом и по их совету предпринял некоторые шаги на пользу жителей и их безопасности. Каждый случай, который представляли ему евреи, воспринимался с симпатией и пониманием и не евреи почувствовали, что при новой власти не стоит оскорблять кого-то, так как будет наказан. В основном удивляло их то, что евреи выполняют административные функции и приказано им подчиняться. Спустя несколько недель перевёл Томашевский свою администрацию в дом Кастилланца и люди стали осваиваться с новой властью, о которой ранее не могли иметь никакого понятия.
В те же дни получено было указание сверху организовать манифестацию публично в честь революции. Новая власть и разные партии позаботились об этом и демонстрация получилась праздничной и красивой. Представители свергнутой власти по понятным причинам спрятались, однако немногие из них вместе с горожанами, как евреями, так и не евреями, приняли участие в демонстрации, которая прошла через центр городка со знамёнами и лозунгами. Были слышны многие возгласы в честь этого события и против свергнутого диктаторского режима. Возгласы толпы и знаменосцев, крики радости и презрения смешались и продолжались часами. Лавки были закрыты и все, от мала до велики, заполнили улицы.
В этот день даже сторонники старого режима и также старики поверили действительно в наступление революции в государстве.
А. Ави-Менахем.
Из истории страданий в 1919-1920г.г. Волна еврейских несчастий, причинённых разными войсками, которые прокатились по России и Украине после Первой Мировой войны, не обошла также и Столин. Смена властей и отсутствие устойчивой власти явились причиной того, что солдаты унижали, били и даже уничтожали евреев. Не было Закона и Судей. Памятны армии русского войска, петлюровского, немецкого, балаховцев и другого всякого сброда, который прошёл через местечко в 1919-1920 г.г., пока, наконец, не пришли поляки и не установили свою власть. Городок не знал покоя в течении более полутора лет. Заботясь о жизни и имуществе, организовалась в городке самооборона, в которой участвовало 60-70 евреев с Яковом Костюком (жителем близлежащей Дмбровицы) во главе. Это был человек храбрый, дерзкий, который умел защитить честь еврея и заставить подчиниться. Самооборона обладала оружием и многие её поддерживали, однако с прибытием в Столин петлюровцев это оружие было изъято. Группа русских солдат, которая остановилась в Столине на несколько недель, издевалась над местными евреями и грабила их. Эта группа обратила внимание на дом Ребе и он с семьёй вынуждены были оставить дом и спрятаться в других домах (сам Ребе Исроэльке спрятался на чердаке дома Лейбы-Резника на ул. Пинской). Солдаты искали Ребе, но им не удалось узнать где он. Некоторые из них захватили комнаты в его доме. Дом и двор были оставлены под опекой Ашера Гециля, слуги Ребе, пекаря, Михаил-Аарон, Лебла Яновкера и Цви-печника. Солдатам сказали, что, после того, как Ребе покинул городок, их наняли для охраны дома, и их оставили в покое.
Однажды, в Пятницу, вошли солдаты в комнаты Ребе и разграбили там многое, включая музыкальные инструменты его и его сыновей, и даже его знаменитую скрипку, и большую арфу разбили вдребезги. Комнаты выглядели как после погрома.
В одну зимнюю субботу, когда в городке остановилась группа Красной Армии, случилось характерное событие: крестьяне и крестьянки прибыли на рынок грабить и, как обычно, начали с лавок. Прохожие встретили женщину - не еврейку, выходящую из продуктовой лавки с кувшином мёда. Они поспешили отнять у неё этот кувшин и сразу же начали собираться члены самообороны для охраны имущества. Женщина стала кричать, что евреи бьют её и отняли у неё кувшин. Как будто по заказу, появились солдаты, рассеяли собравшихся и погнались за убегающими, некоторые из которых повернули в сторону дома Ребе. Преследующие вошли за ними в ярости, с оружием в руках и выстрелили в первого попавшегося, в рабби Ошерке, старшего сына Ребе, и попали ему в плечо. Когда увидели, что он упал, посчитали его убитым и продолжили буянить на улице. Когда солдаты удалились, раненый был переведён в больницу. В этот день солдаты искали Ребе и были в ярости, что не нашли его.
И ещё раз, когда стали грабить евреев с помощью солдат, последние попытались поиздеваться над красавицами - дочерьми банщика Хания. Отец встал на защиту своих дочерей так, что тем удалось убежать. Сам он был покалечен.
Многие случаи избиений, ранений, грабежей, изнасилования часто имели место в эти годы. И они остались в памяти жителей Столина надолго.
Цви Печник.
Между молотом и наковальней. С уходом балаховцев из Столина в 1919 году вошёл 121-й Волынский полк. Это был сброд солдат и по происхождению и по положению. Командиры и офицеры были, или делали вид, что были большевиками, однако солдаты, или, по крайней мере, их значительная часть, были антисемитами, погромщиками и просто разбойниками.
Это было во время смены властей. Одни уходили, другие приходили, и еврейские поселения оказались под кованным грубым каблуком воюющих войск, которые все вместе были врагами евреев, где бы они не находились.
Со стороны Сарны - Волынь наступали петлюровцы. Они прибыли на бронепоезде почти до железнодорожной станции "Горынь" и задержались у разрушенного моста. Было это в Пятницу перед Пуримом. Большевистский полк вынужден был отступить в направлении Давид-Городка. И в день отступления, как по заказу, прибыли гои предместий, начали грабить евреев. Одни отступили, другие ещё не вошли и на субботу Столин остался без власти. Я посчитал необходимым взять инициативу в свои руки и без того, чтобы посоветоваться с членами общины. Я встретился с Лейблом Слепаком (Шляпак) и Иегуда Шкляром и мы решили собрать людей возле городского правления на Волостной площади вместе с христианами, которые хорошо относились к евреям, и организовать гражданскую милицию, чтобы охранять город от безвластия. Но когда мы стали подниматься на улицу Домбровича (ул. Горынская) возле кладбища, по дороге в Правление, выглянула внезапно группа из трёх солдат в незнакомых мундирах - петлюровские разведчики. Их первый вопрос: "Вы большевики?". Мы объяснили, что Волынский полк отступил, и в тот же день нас стали грабить и насиловать. Мы ещё продолжали разговор, как петлюровцы сбросили шинели и убежали. Мы не поняли, в чём дело, но увидели небольшую группу солдат 121-го полка, шагающую из города. Мы убежали, не будучи замеченными, а те приблизились на 50 шагов и вернулись восвояси. Некоторые смельчаки, которые сидели в засаде, стали стрелять в них, чтобы предупредить грабежи. Солдаты ответили огнём, от которого получил ранение и был убит портной Шалом. Собрание, естественно, не состоялось, вместо этого мы выставили караулы по всему Столину для предотвращения всякого несчастья.
В полночь прибыл гонец от близлежащей деревни Белоуша с сообщением, что солдаты предполагают завтра прийти в Столин отомстить за выстрелы. Мы подняли по тревоге всех жителей ночью и, посоветовавшись, решили направить в штаб петлюровцев делегацию в Горынь просить защиты. Члены делегации - Шауль Зерхович (Зарахович), Эфраим Глоуберман и учитель школы "Тарбут", знавший украинский язык, были приняты хорошо. Делегация рассказала, что полк большевиков №121, который отступил, бесчинствовал в Столине и они просят, чтобы украинцы вошли в город и защитили его жителей.
Один из офицеров ответил, что пока войти в Столин они не могут, но что ежедневно будет послана небольшая разведгруппа, чтобы попугать большевиков, чтобы они не вернулись в город. И он просил, чтобы жители принимали солдат дружелюбно. Между прочим, он спросил, не вывели ли большевики на расстрел трёх еврейских парней, которых встретила группа разведчиков раньше. Если эти парни ещё живы, он просил, чтобы они явились к нему в тот момент, когда они войдут в Столин.
И так было. Неделю посещали город маленькие разведгруппы, а в Пятницу вошли украинские солдаты в Столин и расположились в нём. Командир сделал себе резиденцию в центре города, в доме Авраама Моше Пляснюка.
В субботу утром я предстал перед командиром, примерно 25-м молодым украинцем. Я попросил у него разрешения организовать еврейскую гражданскую милицию, которая установит связь между населением и военной властью, и которая будет охранять порядок в городе. Он согласился. Во главе милиции был поставлен Яков Костюк, храбрец, и в течении 3-4 недель жизнь была упорядочена и никакие волнения не происходили.
Но покой этот длился недолго. Среди высших офицеров и в солдатских рядах стали роптать из-за идилии, установившейся между командиром и евреями. Однажды командир оставил дом Пляснюка и это было плохим знаком. Солдаты стали грабить,- явный знак предстоящих насилий. Глава милиции, Яков Костюк, и его друг Софер, которые направились к новому командиру просить послать солдат, чтобы успокоить волнение, были избиты и закованы в цепи. После предъявления им обвинений они были отправлены в Сарны в штабное командование. Им повезло, так как встретились в Сарнах с офицерами 1-го гарнизона Столина, а те отстояли их перед высшим командованием и освободили их от смертельной опасности.
Балаховцы, петлюровцы, белые, красные и коричневые, где же эта наковальня, на которую мы были возложены? И где он молот, который бил нас, чтобы уничтожить? Наше счастье, что мы удостоились своей наковальни и своего молота, чтобы воспротивиться им и укрепить нашу самостоятельность.
Яков Глоуберман
Перемена власти. Столин знал много случаев перемены власти после Первой Мировой войны, однако с тех пор как установилась польская власть в 1920 году на территории Брест - Пинск, не знали евреи этого местечка потрясений на этой почве до Второй Мировой войны.
В воскресенье, 17 сентября 1939 года, после обеда распространились слухи, что русская армия пересекла русско-польскую границу и передвигается по польской территории почти без сопротивления со стороны польской армии, отступающей со своих позиций. Это вызвало удивление многих, но известие распространилось и были такие, которые предсказали вступление Красной Армии в Столин и захват всех окрестностей. В это время находились здесь сотни беженцев, которые бежали от германского оккупанта и нашли убежище в Столине. Когда им стало известно о приближении русской армии и о вступлении немцев в Дрогичин, который в окрестностях Пинска, они подготовились к переходу русской границы, поскольку их преследовал страх перед нацистами. Слухи о приходе русских в Столин их воодушевили.
Началась паника среди поляков, и представители властей не знали, как себя вести. Среди евреев местечка были люди, которые предложили организовать гражданскую оборону (милицию) и польская полиция раздала оружие этим охранникам. Ожидалось изменение властей. В газетах появились противоречивые известия и людская фантазия их увеличила.
После 18 сентября 1939 года распространился слух, что Мировая война вспыхнула и Америка к ней присоединилась. Появились признаки ухода польских властей, и безопасность уменьшилась. И вот, во вторник 19 сентября, утром, польский гарнизон покинул местечко, а власть продолжала распадаться, безответственные люди среди русского населения использовали этот удобный момент и начали грабить товары с государственных складов (табак и др.) и грабёж этот всё увеличивался. Польские полицейские попытались воспротивиться, и некоторые были арестованы (Пихутин и Резанович).
Всё подтверждало предположение. Из Плотницы передали, что в этот вторник прибыл русский разведчик, офицер Красной Армии в обычной одежде и объявил в открытую: "Красная Армия приближается, и она прибыла освободить этот район от польского ига." Евреи не знали, радоваться ли им или огорчаться, и предпочли не реагировать, но среди молодёжи чувствовалось возбуждение по поводу изменения власти из-за симпатии к русской власти. В этот же день начали покидать городок жители, в основном поляки. В среду, 20 сентября, приступили к организации местной власти в Столине на переходный период, состоящей из нееврев и евреев. Простой народ видел себя причастным в первую очередь к участию в городских властях. И они ввели во власть из бундовцев Шахная Левина (который был известен как коммунист), Лейбла Молочника, Гедалью Мильмана, Давида - Хаима Френкеля и других. От неевреев были направлены в это учреждение Шелест, Пихутин и другие, которые установили власть над городом.
Дни между Рош-а-Шана и Йом-Кипур были днями страха и ожидания. В жизни господствовала растерянность до момента прибытия первых русских солдат в город, и Столин стал опять русским городом, но ненадолго.
Моше Блохоски.
Уцелевший и беженец. Сентябрь 1939 года. Польша оккупирована в молниеносной войне. Тысячи и десятки тысяч евреев как будто почувствовали нутром ожидавшую их опасность и пытались в панике бежать во все стороны. Самолёты противника гнались за беглецами и со злостью забросали их огнём и разрухой. В эти дни количество погибших в бегстве превосходило погибших в войне. Дома страх оккупации и нацистской власти, а по дорогам ужас и смерть. Облегчение и спасение находили евреи на территории Польши, которая была присоединена к СССР. Согласно договору Рибентропа - Молотова их обошли их кошмары, но, к несчастью, ненадолго. В первые дни присоединения росло замешательство по поводу дружественного договора между двумя заклятыми врагами и понемногу пришло приспосабливание и тут и там, в новом образе жизни. Круги сионистские и бундовские были отброшены в сторону, и НКВД распространила свою власть над городом. Согласно линии поведения еврейской секции (евсекции) школу "Тарбут" превратили в школу на идиш, сначала под руководством старых учителей, которые быстро были отвергнуты и заменены верными воспитателями. Товары, которые были в лавках и складах, были частично спрятаны и частично распроданы без возможности возобновления запасов. Торговля приостановилась, и уровень жизни начал падать. Произошла смена всех. Богачи и предводители были опрокинуты и другие захватили их место.
Для очистки населения от реакционеров и, быть может, просто по доносам начали копаться в делах представителей прошлого и разузнавать характер их деятельности. Также как в других общинах, искали и находили враждебные для общества элементы, то по причине их места в обществе, то по причине их политических взглядов, а может быть, просто для того, чтобы слушали и боялись. И решили их административную эвакуацию. Первыми жертвами стали представители БУНДа, которых подозревали в троцкизме: Гедалья Мильман, Ёсель Перель, Нудельман, Давид Френкель.
Так проходило изгнание: в 2 часа ночи в дверь стучат представители НКВД - "Именем закона, откройте". Жители уже знали значение этого ночью, и тревога охватывала членов семьи - услышать короткую и стремительную команду: "В течении 2-х часов, чтобы не случилось, без всяких вопросов взять сумку и до наступления рассвета покинуть город". "Куда? - не спрашивай, не исследуй".
Были случаи, что изгонялся только глава семьи, и с течением времени давалось право членам семьи присоединиться к изгнаннику, который к тому времени уже добрался в далёкую Сибирь, и поселился там. В большинстве случаев изгонялась вся семья, глубокой ночью, как выходцы из Египта. Но без возможности взять с собой "серебряную и золотую посуду" и без "столба огня ночью, который показывал им дорогу". За троцкистами пришла очередь сионистов и буржуазии, и также просто евреев. И в течении короткого времени были высланы семьи Тухман, Дурчин, Глинский, Люба Белогусская и её дети, учитель Русман, Беркман, Каган, Рубинштейн и другие.
Каждое изгнание - это ночь тревог для семьи, которую изгоняют, ночь страха для всего Столина. "Путешествие кочевников" с Полесья вглубь Сибири, поселение на новое место, невзгоды абсорбции и муки до момента когда сумели освободиться после войны в связи с польской репатриацией. Это глава сама по себе. Это был период беды для евреев, но из неё удалось спастись. И если бы не было этих изгнанников и немногих, которых сослали в Россию, тогда бы почти не остался бы никто из еврейской общины в диаспоре. Милость большую оказала судьба этим остаткам евреев, которые были рассеяны в далёких глубинах России и сохранила им жизнь.
Е. Авиталь.
Прощальное Письмо.(Перевод с идиш). Мой дорогой Либэлэ, Мойшалэ и Гэршалэ.
Вчера я послал Вам два привета в письмах Абраши, которые он оставил в руках верных людей. Я надеюсь, что, если с Б-жьей помощью Вы останетесь в живых, письма эти попадут в Ваши руки.
А сейчас, мои дорогие, я чувствую необходимость распрощаться с Вами навсегда. И желаю Вам всего самого лучшего в жизни. Пусть светит Вам добрая Судьба, больше, чем светила Судьба мне и всем евреям Столина. Не может человеческое перо описать Вам страдания и переживания каждого из нас. И всё, что происходит с ним, когда он каждую минуту ждет смерти. Но так уже распорядилась наша Судьба и это изменить нельзя, мои дорогие и любимые. Обязательно живите все вместе.
Я обращаюсь к тебе, Либэлэ, и прошу тебя, чтобы ты сделала всё и постаралась приложить все усилия - жить с детьми, пока они не станут взрослыми и не смогут постоять за себя.
Мойшалэ, возлагаю на тебя обязанность меня заменить в жизни семьи. Живи в мире с Машэле, Гершэле и с мамой. И, если только будет у Вас возможность, постарайтесь добраться к Бэцальэлю и к Фане в Израиль. Всё, что я спрятал, драгоценности и одежду, записано у Абраши. И, если Вы это найдёте, воспользуётесь этим в своё удовольствие. Осталось много достаточно дорогого имущества, чтобы оно попало в руки врагов. Но это меня в данный момент не интересует.
Нет мне возможности быть многословным, так как сердце моё очень болит, и я оставляю Вам мой снимок на память. И, если посчастливится мне, оставлю Вам все мои снимки.
Будьте все здоровы, живите в доброте и счастье. Такова наша Судьба и её никак не изменить.
Машэле, будь преданной дочерью. Я верю и надеюсь, что будешь жить в согласии с мамой всегда, и будешь прислушиваться к её советам. Знай, что нет много матерей, как мама твоя. Ведь ты - человек ответственный, будь примером, не упрямься (устрани упрямство из своего сердца), чтобы тебе было лучше в жизни.
И, наконец, я обращаюсь к тебе, Гершалэ, сын мой, ведь ты всегда был предан каждому душой и телом. Будь же таким и в будущем.
Я целую всех Вас издалека в последний день моей жизни.
Будьте счастливы и живите в добре.
Ваш Шломо. Четверг, 03 часа ночи, 10.09.1942 г.
(Из письма Шломо Белогусского, которое было передано в руки его сына в 1945г.)
